Сегодня предпоследняя публикация моих сочинений: вторая часть стихотворной подборки и останется один рассказ. Надо сказать, что включенные сюда четыре стиха о русско-китайской войне, которая в конце семидесятых казалась неизбежно, но слава Богу, так и не случилась, - неполная подборка, была еще одна часть, которая куда-то пропала.

*******************

Из философских категорий
Предпочитаю слово "снег"...
На полке пыльный катехизис,
Но слова этого там нет...

Мне наплевать, что Гегель гордый
Не объяснил его вполне.
Из философских категорий
Предпочитаю слово "снег"...

******************

Я слушаю твой сон
В нем нежность и греховность.
Я слушаю твой сон,
Так слушают восход.
И боль - как врач,
Но для меня не новость,
Что только так - Любовь.
Она нам не дает

ни оправданья,
ни на йоту смысла.
Лишь муку доброты
И боль ночей пустых.
Я слушаю твой сон.
Мучительно и чисто.

Я верю: твой покой -
Колодец мук моих.

****************


Его величество, монарх наш, Гильденстерн,
Лик божий, свет, опора царства,
Тревожит пальцами шероховатость стен,
Письмо диктует брату Розенкранцу:
«Мой брат, любезный мой Полукс,
меня тревожат тени.
Ко мне приходит белый лунный луч
И просит, разливая свет на стены,
Чтоб память Гамлета оставил я в покое,
Чтоб не справляли ежегодно дат
Невинной смерти, ну и все такое.
И потому прошу Вас, брат,
Не присылайте больше мне страницы
с кровавыми следами рук.
Уверен, мы должны гордиться.
При чем же здесь раскаянье, мой друг?

Пришлите мне какое-то заклятье,
Снадобье, зелье - изгонять химер.
Прощайте. Я молю вас снять проклятье.
Его Величество, монарх Ваш, Гильденстерен».


*********************

Вечный жид

Ты ушел из страны, где любим был,
Но к себе никогда не придешь,
В прошлом веке стареющий Киплинг
Дал тебе свой серебренный нож.

В старом платье, похожий на смерть,
ты бредешь по безликим годам.
И ненужное право «сметь»
Волочится и бьет по ночам.

Ты ушел из страны, где все так,
Где и помнит земля, и прощает.
И всегда там желтеет сентябрь,
И шуршит за тобой дикий щавель.

Ты - персона «нон гранта» в стране,
где так преданно ждет тебя смерть.


****************
А Волохову

Стих смотрит серыми глазами из строки.
Ему пора. И Хаоса дрожанье
Не сдержит больше «Боже, помоги!»
И не остановить рожденье.

Он отделится и уйдет туда,
где все чуть-чуть, немного и наверно…
Определит, даст имя, форму даст,
Но проживет - мгновенье.

А что-то сбудется, случится, станет жить
Неназванное именем задышит.
Старик, немного потерпи, заговорим -
И нас услышат…


***************


Жил день, чтоб записать в дневник.
А ночью звезды лопотали.
Мой стол, как пес, от страха сник.
А я хлестал его словами.

Жил жизнь, чтоб книгу написать.
А в ней про то, чего не будет
И не было, и невозможно знать
А нынче только Бог рассудит.

У речки под высокою травой
Тебе лежать и никого не трогать.
Но ангел белою рукой
Перелистал страницы снова.

Умирают души - мы живем,
Мы живем - не умирает слово.

*****************



Китайско-русская война


Вождь.

В Кремле Вождь перечитывает снова:
Как сообщает вражеский Пекин,
У нас в строю двенадцать миллионов.
Одиннадцать в охране, на фронтах – один.

Вождь с нами, он хранит народное добро.
Его светильник электрический притушен.
С ним во главе мы уничтожим зло,
Он нужен нам, он очень нужен, нужен.

Вождь сочиняет новый циркуляр
«Повесить маршала, всех девственниц – на фронт,
пусть полк якутский нанесет удар
Тесней сплотится преданный народ»
Достать два танка, на усы - налог!!!
Весь - вдохновенье
Кроме сходства отчеств
Он отпустил бородку, бреет лоб
И носит кепку, как простой рабочий.

В тылу

Пять голых дам танцуют на снегу:
Одна кинозвезда, четыре педагога.
Кинозвезду берет с собой патруль,
У педагогов чересчур худые ноги.

Седой еврей, профессор математики
Играет дамам на кларнете «Болеро»
Он в доле с ними, пока мамы заняты
Их дети стерегут белье.

Идет война. И мы все силы – фронту
Сегодня старика распяли на кресте
Теперь во тьму глядит с печальной мордой.
Не надо спрашивать, где Университет.

Старуха у креста торгует желудями.
И дети с жадностью за лакомством следят:
Усталая Юдифь, с отвисшими грудями,
Ласкает головню, как голову Вождя.


На фронте

Вон, два десантника ведут святого Себастьяна -
Ладошки на ремне его ждет замполит
Он раздобыл сегодня ноты для баяна
И музыкой как вермутом налит.

Святого, видимо, сейчас отпустят:
Для нашего врага он слишком мертв и худ
Опять на площади у штаба пусто
И виселицу отражает пруд.

В субботу снова отменили танцы:
На гауптвахте пойманный монгол.
Его повесят нынче как китайца.
Начштаба, правда, хочет, чтоб на кол.

Открылась дверь и волокут святого.
Прекрасный вид – так не отделает и черт.
Повесят, видно, бедного с монголом:
Для друга нашего он слишком худ и мертв.


Весть.

Мне приносят весть, что все сначала,
Засыпанный, стою на сквозняке
Что-то дворничиха закричала,
Сжав бумажку страшную в руке,

По полу холодном босыми
Шлепаю к постельному теплу
Завтра днем немытая Россия
За тебя бесславно я умру

Расстреляют, или на березе
Раскачает ветер тела флаг.
"Жид предатель русского народа"
На груди колотится плакат.

А душа моя, ты слышишь Гоголь,
Я тебя Вергилием возьму.
Полетит над пыльною дорогой
Не спеша, чтоб разглядеть войну.


***********************


Лестница на набережной - к воде
Площади пятак чуть-чуть подсвеченный
Тут стык миров, как плит на потолке
Отсюда можно выпасть в бесконечность.

Касание миром иным
Выкашивает из земного,
Зачем ты манишь так изгибом губ своим
Куда ведет нас выцветшее слово?

Что будет абсолютней тишины?
В которой голоса слышны невнятные,
Так ласково край лестницы манит:
Там будет все так просто и понятно!

И право стоит ли мечтать о простоте.
И истины разыскивать предвечные
Когда на набережной, так лестница к воде…
И площади пятак чуть-чуть подсвеченный.

*************************