А ИЗЫСКАННЫЕ ЛЮДИ УДИВИТЕЛЬНО ВЫНОСЛИВЫ…
А Пятигорский «Философия одного переулка» «Древний человек в городе»

Речь, собственно пойдет о двух романах знаменитого философа и, хотя я мало читаю «художественную литературу» и еще реже о ней пишу, все-таки это не просто романы, а романы философа, вот поэтому…
Если честно, я далеко не все понял… И почему вдруг довоенному поколению москвичей назначен автором такой нестерпимый интерес к философии, и почему эти москвичи локализованы в начале Остоженки? У меня было и есть немало знакомых рожденных в то время (правда никто из них не проживал в заданном районе), но этого самого интереса я у них не уловил.
И что там в конечном итоге произошло между племенами керов и ледов во втором романе, кто кого вырезал и до сих пор уничтожает, а кто бедный и несчастный – похоже все они друг друга вырезали и все – бедные и несчастные.
И вообще зачем серьезному философу вдруг понадобилось писать «художественную прозу», как вдруг среди «Мифологических размышлений: Лекции по феноменологии мифа» и «Лекций по буддийской философии» возникла «Философия одного переулка»?
Чего не смог выразить замечательный мыслитель в научной форме, зачем ему метафоры, сложные сюжетные ходы и жанр утопии?
Но есть вещи, которые я понял и которые мне греют душу.
Во-первых, я не буддист, совсем не буддист, но мне было безумно интересно прочитать мнение не бесконечных Муххамедов Моисеевичей Гаутамовых, наводнивших журнальные страницы и книжные прилавки в последнее время, а профессионального человека (хоть он и Моисеевич) о разнообразных религиях, об их взаимоотношениях, о священном и сакральном:
«Поэтому у обыкновенного среднего христианина, даже если он атеист…»
«Забудь, Бога ради, о реинкарнации, о метапсихозе, о карме. Эти термины — подножный корм для объективных идиотов».
«… судьба это — название, обозначение определенного уровня сознания; на уровнях более низких — так же как и более высоких — о ней невозможно говорить».
Во-вторых, выяснилось, что Александр Моисеевич обладал немалым литературным талантом, каждая из ниже приведенных фраз обладает несомненной самоценностью, может жить без контекста, а это, для меня во всяком случае, признак высокого уровня литературы:
"Каждый из моих друзей упорно хочет, чтобы я сошел с ума его образом, отказывая мне в праве на индивидуальное сумасшествие»
«Без евреев история невозможна, а без правды - вполне".
«Впрочем, он изысканный, а изысканные люди удивительно выносливы»
«Невозможно же двадцать лет подряд опять и опять впадать в патетический тон при упоминании об утерянной возможности быть коллективно уничтоженным»
«Не презирайте нас или, вернее презирайте нас, но уступите нам одно наше право и преимущественно — умирать персонально!
«… ибо тогда я все еще исходил из наивной немецко-русской предпосылки, что все может (или должно) быть понято».
В-третьих, я точно знаю, что найду и остальные работы этого автора – (беллетристику, на философские работы у меня не на все хватает разумения), а те что уже прочел буду перечитывать еще несколько раз, с карандашом в руках, пытаясь найти ответы на разбросанные тут и там загадки.
А пока вот вам еще пара горстей симпатичных и даже драгоценных цитат из этих книг:

«Я не стал возражать, хотя моя метафизика тоски совсем иная: надо полностью остановиться и остановить все в себе, тогда и тоска остановится. Я только позволил себе заметить, что моменты отчаяния "приглашают", так сказать, к пониманию нами нас самих.».

«…ведь могущие и желающие знать не составляют сообщества. Поэтому ни один из них не может говорить о себе объединительно — «мы». Он всегда только — «я», и другие знающие для него всегда — «они», а не «мы».

«Весь современный набор отождествлений — национальных, классовых, возрастных, политических, сексуальных, религиозных — является набором способов, посредством которых «объективные идиоты всех стран» утверждают себя в своем идиотизме».

«…что истина не передается, а возникает внутри коммуникации. Коммуникация — это место, где есть потенциал истины».

«Ты ищешь подтверждения, чтобы быть внутренне свободным, но никакой внутренней свободы нет — как нет вообще никакой особой свободы».

«…всякое реальное думанье уже есть смерть».

«Русский философ непрерывно анализирует прошлое, но делает это с таким чувством, как будто он (и его друзья) натворил в этом прошлом что-то ужасное и ожидает за это не менее ужасной кары в настоящем или ближайшем будущем. А если этот обобщенный русский философ еще и «религиозный», то сама эта кара мыслится им не иначе, как коллективная («ох, уж нам за это достанется!» или «Плохо нам с тобой придется!») Божий промысел мыслится им в терминах «массового производства».

«Не хочу быть несправедливым к этому человеку, (Гегелю – МК) — сказал дедушка, — но боюсь, что то, о чем он учил, никогда не имело отношения ни к одному отдельному человеку. А это значит, что и учения-то никакого не было.

«Но, так или иначе, если ты уже выбрал философствование, то дороги назад, в нормальную жизнь, нет. И если ты попытаешься вернуться, то найдешь не жизнь, а то, что гораздо ниже и хуже жизни, и это будет гибелью тебя, который выбрал…»